Олег Каравайчук: Не думай, что ты гений – и будешь в 90 лет бегать

Олег Каравайчук полностью отдавался музыке

Фото: Тимур ХАНОВ

13 июня стало известно о смерти Олега Каравайчука. Автор музыки к фильмам "Два капитана", "Принц и нищий" и многим другим считался одним из самых необычных музыкантов Петербурга. Одни называли его гением, а другие – городским сумасшедшим. Приоткрыть завесу тайны над этой удивительной личностью поможет прямая речь композитора, которую корреспондент "Комсомолки" записала год назад.

О Петре Первом и Екатерине Великой

Петербург был задуман Петром Великим, величайшим поэтом пространственности. Он был не царь, он был выше, почти Бог. Он почувствовал: прямая река - прямые проспекты. Дома не выше шести этажей. Сохранить все окаймления, потому что дельта обалденно красива. Это абстракция великого Малевича. Если с высоты смотреть на петровский Петербург, можно молиться. Это икона.

И Екатерина Великая, с величайшим вкусом к искусству, которую я только и люблю в жизни. Я ей посвятил вальсы, я ее вижу во сне. Она тоже почувствовала эту гармонию, и пригласила таких архитекторов, которые вжились в чувство Петра.

О Петербурге

Чтобы видеть такие дома, надо ездить в Петербург. Это страшное воздействие. Особенно в серый день, и с нашими облаками. Серыми, грозными облаками. Великая, грозная серость. Божественное серое. А внизу вот такая жалкая человечина, и серятина. Срублены все деревья в Комарово, все птицы улетели. Высокие заборы. У нас в Комарово непрерывно идут машины, везут нефть. Хорошо, что у меня ушные пробки, они меня защищают от шума.

О себе

Вот я играю, и мне говорят: гениальная игра. А я не чувствую, что это гениально, абсолютно. Я играю себе, и все. Подозрительно отношусь к таким словам, не чувствую себя ни капли гением, это точно. Если я буду чувствовать себя гением, я так не заиграю. Может, змея, даже аскарида может чувствовать себя гением. Это им не мешает, конституция другая. А у человека психология.

А когда это (мнение о себе как о гении. – авт.) попадает в психологию, получается жирное пирожное с начинкой.

О творчестве

Я принадлежу к тому типу ненормальных людей, которым ничего не мешает. Абсолютно. То есть я настолько сильно внутри сам по себе. Мне не нужно благодати, чтобы куда-то выехать и там творить. Мне только нужно, чтобы вовремя нашлась какая-то бумажка, чтобы (записал) и потом вспомнил, вот это мне важно. Рихтер (знаменитый пианист. – авт.) очень точно сказал про меня. Я ему играл, когда меня в Консерватории замучили уже до конца. Он про меня знал от Нейгауза (известный пианист. – авт.), что я невероятной интуиции был ребенок, и полемизировал в пять лет абсолютно гармонично с музыкой. Это необычайно. И когда я Рихтеру играл, он не понимал, как это: у меня абсолютная форма, над которой бьются по пять лет великие композиторы, а у меня она сразу. Великие делают эскиз, потом пять лет работают над формой. Рихтер мне удивительное сказал: я могу так играть в ударе, а ты – хоть с постели, хоть из гроба, хуже не сыграешь.

Еще о творчестве

У меня нет ни телевизора, ни радио, и газет я не читаю, так что не знаю, что там про меня говорят. Я просто играю себе и играю. Но, безусловно, в моменты игры бывает такие моменты… Я не импровизирую, я сразу делаю целое. Лермонтов! Лермонтов – это я. Он сразу делал стихи, с одного раза. А Пушкин импровизировал. У древних людей, десятый-одиннадцатый век, таких, как я, было много. Сейчас скосили таких, как я. Меня тоже немного скосили, когда я учился в Консерватории. В 13 лет я играл хуже, чем в 5. Стал скучнее.

Еще раз о себе

Ей богу, я не знаю, о чем я думаю. Это все обывательские представления. Поверьте, я более прозаичен. И Шуберт был более прозаичен. С нами намного все проще и обычнее. Если сравнить с самыми примитивными зверюшками, и даже с глистами, червяками, грибами. Ничто не мешает создавать музыку. Человек не сочиняет, а сам стих себя сочиняет. По воздуху все время идут стихи, музыка идет. Правильно говорят: астрономия, Земля, гармония. Древние дикари тоже слышали музыку. Я чувствую себя ничтожным. Вот я иду по улице, как зачарованный. Говорят: чучело идет. У меня прозвищ знаете сколько? Хиппи называли, и еще по-всякому. А ты идешь, сочиняешь… У меня в этот момент лицо не поэтичное. Обыкновенное такое, светлое, нормальное лицо.

Свет звезд – и будет такая музыка (напевает). Это Римский-Корсаков. Я его очень люблю. Или вот такая краска: (напевает: пу-пу-пу) . По Вагнеру этого не бывает. Как раз Вагнер - это наоборот. А балет? Балет держится на физиологии. А моя музыка – нет. В этом мое грандиозное отличие, как Вагнера и Шуберта.

Ни миллиграмма материального! Все – о высоком. О музыке. Об искусстве. О небе. О чистом творчестве.

Фото: Тимур ХАНОВ

Об искусстве

Что такое современное искусство? Обыкновенная мастурбация.

Если их излечить - все искусство европейское развалится. Его не будет, кончится все. А мне ничего не надо, я отдыхаю.

На меня действует очень сильно, я даже не знал об этом, живопись. Недавно был в Испании, ходил по музеям, они меня пригласили. Правительство дало деньги, они меня туда и втащили. Я ходил по музею Прадо, по залам Босха, попал в огромный зал Тициана. И вот тут со мной произошло совершенно страшное. Стою возле картины и чувствую, что не я на нее смотрю, а она не меня. И она мной двигает. И мне уже не по себе… Живопись может свести с ума. Тициан гений абсолютный. Гениальнейший. Но когда я сочиняю, я видений не вижу. Образы не воплощаю. Еще на меня действует фламенко. Видел его в Испании. Это настоящее, это кровь. Животные на меня действуют, какие-нибудь осьминоги.

Там нету воли. Они тоже фламенко. Осьминог – это творение Бога в виде фламенко. Так что в загробном мире я, наверно, воскресать не буду, погружусь с осьминогами.

О нематериальном

Фотографий у меня точно любимых нет. И своих я не смотрю. Нарциссизма во мне ни капли, это точно. Собой не увлекаюсь. Наверно, любимое – это пустота. Пауза. Пустота. Когда никаких видений. Ни мыслей. И это даже более, чем сон. Это высший дар для меня – пустота. Как я гениально сказал! (смеется). Платон. Он очень со мной схож. Я его не читал, выдержки слышал по радио. Я вообще почти ничего не читаю. Но у Платона хорошо сказано: самое лучшее – случай или Бог. А человеку намного хуже. Вот случай мне нравится. Пустота и случай. Вот идешь – пустота, и р-раз – мелодия.

О здоровье

Я вообще не болею. Но вдруг меня простудили очень сильно. Заставили играть осенью, под вечер. Не сильно, но простудился. Проверили, нет ли воспаления легких. И ахнули: у меня оказалось абсолютно юное сердце. Тоны сердца божественно красивые. Это меня устраивает. Пустота, ни о чем не думай. Не думай, что ты гений – и у тебя будет хорошее сердце. Проживешь 90 лет и будешь бегать!

СПРАВКА "КП"

Олег Николаевич Каравайчук родился 28 декабря 1927 года в Киеве в семье скрипача. Отца арестовали, когда мальчику было два года. Окончил музыкальное училище по классу фортепиано при Ленинградской консерватории, затем Консерваторию по классу фортепиано.

Автор музыки более чем к 150 документальным и игровым лентам. Сотрудничал с Сергеем Параджановым, Василием Шукшиным, Ильей Авербахом, Кирой Муратовой, Сергеем Курехиным. Лучшие фильмы:«Алеша Птицын вырабатывает характер», «Два капитана», «Поднятая целина», «Город мастеров», «Короткие встречи», «Городской романс», «Долгие проводы», «Принц и нищий», «Чужие письма», «Монолог», «Переступить черту». Автор музыки к нескольким балетам и театральным постановкам в МДТ и Александринском театре.

Совершал экстравагантные поступки. Например, однажды играл с наволочкой на голове или лежа на рояле.

На прошлой неделе Каравайчук получил премию "Самые знаменитые люди Петербурга" в номинации "Выбор города".